Содержание
Там, за туманами
Кому пироги с грибами, кому мужики с усами
Влажный город Лего
В горах моё сердце
Призрачные стены
Синематограф – великая сила
За козла ответишь!
Случай на скачках
Оленья дипломатия
Невидимка с пузырьками
Любознательный хэмиш
Королевская белка как исчезающий вид
Шекспир как непременное условие дружбы
Точь-в-точь, как Лондон
Зелёный театр
Край земли
Последняя заметка о первой поездке в Ирландию
Жизнь в овечьих владениях
Про веру
Цветотерапия
Тем, кто ждет последовательного перечисления мест, советов, наводок, цен и прейскуранта - вам не сюда.
Данные заметки - это бессвязная цепь эмоций, настроений и скетчей. Это - наши впечатления и тот самый индивидуальный опыт, который или погонит в страну снова, или отвратит от неё на долгое время. Это награда за предварительно созданный настрой и целевую пристрелку. Потому что самое главное в отпуске - правильная подготовка, и тогда на все счастливое время ты, как поплавок, будешь выскакивать из каждодневной рутины, шагать по ковровой дорожке, заботливо расстеленной твоей же рукой, и заново открывать для себя мир, который всегда способен удивить и очаровать.
Счастливого пути!
Сначала они пьют. С "Бабьего четверга" по "Розовый понедельник". Дни напролёт. С утра наряжаются, рисуют на щеках пронзённые сердца, кошачьи усы и черепа и пьют. Весь город забит клоунами и тиграми, гексами и священниками, шлюхами и авиамеханиками, культтуристами и двухметровыми мальчиками-скаутами, которые перемещаются из кабака в кабак, к вечеру уже с трудом отдирая подошвы от залитого пивом асфальта. Ходить по улицам без хвоста, рогов или хотя бы парика - моветон!
Эллегические сумерки приводят их в состояние экзальтации, и включается знаменитое хоровое пение, с большой неохотой утихающее в районе пяти утра. С пяти до шести они спят. Где-то. Не переодеваясь. Думаю, что стоя, как боевые лошади. Кому не спится, блюют. С шести к ним присоединяются те, кто поспал. А с восьми цикл повторяется. И так до кульминации, когда из-за кулис появляются главные герои дня - ряженые, принимающие участие в параде. Разноцветная процессия течет по установленному маршруту несколько часов, оглашая окрестности барабанным боем и разбрасывая конфеты, которые подбирают выдвинутые в первые ряды дети с немаленькими авоськами. Потом всё это разухабистое море снова рассасывается по насиженым пивным местам, а дети поедают добычу, вытирая рукавом кровавые следы драки за фантики.
Во вторник можно придти на работу в десять и пьяным.
Нам не удалось слиться с массами: здоровья не хватило!
Есть в Мюнхене район, осиянный гордым женским именем Арабелла. Там улица Арабеллаштрассе проходит мимо станции метро Арабеллапарк и книжного магазина Арабелла. Так и хочется думать, что и сам автор всего этого поселился здесь же, в одном из крепких особняков, вместе со своей Арабеллой и положил у крыльца большой якорь, как напоминание о славном пиратском прошлом. И зовут его отставной капитан Блад! Однако, совсем не пиратский роман способствовал озарению местных властей. Героиня их творческих грез - Арабелла из одноименной оперы Рихарда Штрауса, гордая романтическая девушка из обнищавшего из-за отца-игрока австрийского семейства. Дабы поправить финансовое положение, отец намеревался выдать ее за богатого старика Мандрыку, но Мандрыка оказался человеком благородным и великодушным и очень быстро скончался, избавив Арабеллу от такой неблагозвучной фамилии. Между тем Арабелла уже давно влюблена в таинственного незнакомца. В результате развития сюжета она-таки получает его в мужья, но... Незнакомец оказывается племянником умершего несостоявшегося жениха... и носит ту же фамилию! И Арабелла становится Мандрыкой! Так что по сути главная улица района называется Мандрыкаштрассе.
На самом деле, подобное название гораздо больше соответствует действительности: жизнь здесь совсем не похожа на бурные волны будней неугомонных флибустьеров. Живые организмы, словно легкий туман, витают над недвижимой поверхностью этого внутреннего моря, то сгущаясь, то становясь прозрачнее, а в выходные они и вовсе поднимаются кверху и растворяются на солнце или улетают в близкие горы, и кругом царит безмолвие и штиль. Лишь изредка мелькнет чья-то тень, или стукнут бокалы в кафе, или наполнит воздух фруктовым ароматом струйка дыма из трубки пенсионера с ясными умными глазами, который устроился за столиком перед стаканом пива, как экзотическая птица. Удовлетворенно откинувшись на диванчике, он погружён в созерцание своего внутреннего мира. Наверняка, тоже бывший флибустьер. Его манеры безупречны, но яростный блеск глаз не спрячешь ни за каким этикетом.
Жизнь здесь словно качается на благожелательных волнах, и её сопровождают ветер, солнечные струи, просачивающиеся сквозь облака, и шепот крокусов.
За окном пролетел дракон. Секунду назад было тихо, из щелей между неплотно сомкнутыми жалюзями пробивалась серая сербская пятница, и вдруг сухой треск крыльев, стук хвоста об оконную раму и лиловая тень на прозрачных занавесках. После сна о запертом в багажнике и бесстыдно забытом на почве пьянки с Трупоедами Масике я не сильно удивилась. Ну в самом деле: после IMAXа с его мстителями, хирургами в спасплащах и фантастическими тварями, которых можно кормить с рук, дракон - это вчерашний день, ушедшее в страну Озз детство, прошлое, которого не может быть, но которое было. Чего о нём переживать-то? Масика жалко, а дракон уж сам о себе позаботится. Правда, выйдя на улицу, мы его уже не застали, но чувство, что он где-то рядом, не оставляет.
Что я помню в промежутках между дуней, пивом и вином? Воркует неторопливый Белград, в кафе подают зелёный чай с мёдом, в центре угощают глинтвейном со сладким ореховым сиропом, детские молочные зубки бесжалостно обгрызают "Love" с леденцового сердца, продрогшие в обтягивающей джинсе ляжки вожделенно жмутся к тёплой батарее в уютном крафтовом пивняке на берегу промозглого Дуная, в машине жалобно ноет лохматая старушка Сёма, девушки - ресторанные зазывалы на Скадарской улице обещают разнообразие национальных вкусов: "Мамой клянусь!" Всё это происходит с такой знакомой долей неспешности и славянского пофигизма, что вливаешься в течение местных дней сходу и без зазоринки. Но краешек сознания, глаза, уха всегда остаётся настороже, потому что, как известно, все самое удивительное происходит в самых тихих уголках, и я точно знаю: дракон по-прежнему тут. Он занимается своими драконьими делами, полируя чешую, подглядывая в окна Старого города или кувыркаясь в толстом слое декабрьских облаков. А вечером, пока мы в ресторане будем устало допивать вино, он снова подберётся к открытому окну нашей квартиры, тихонько подует, и всё вокруг окутается лиловой дымкой, такой же неуловимой, как он сам или мои впечатления о Белграде.
Ну в общем, замок Хивер, колыбель Анны Болейн, конечно, совершенно чудесен! Он не настолько велик, чтобы подавлять и продувать сквозняками, и не настолько мал, чтобы вызывать разочарование. Он ровно такой, чтобы иметь полное право называться замком. Необыкновенно уютный, с низкими потолками, весь в резных деревянных панелях и портретах ставших историей владельцев и гостей. В окружении фахверковых домиков и живых изгородей. В утках, лебедях, подснежниках, средиземноморских гротах, фонтанах, галлереях и каналах. И теплый! Камины, полы с подогревом, батареи и ковры. По его коридорам можно ходить босиком и выглядывать в слюдяные окошки в ромбиках с видом на деревенскую травку и традиционные февральские нарциссы.
Сейчас, на исходе зимы, под промозглым ветром и тоскливыми тучами, он смотрится особенно пронзительно на фоне печальной истории своего несчастного честолюбивого дитя, погибшего в борьбе с придворной интригой и королевским вероломством.
Только в убежденных ебенях есть девственные долины с овцами, лесные озера с еще не найденными монстрами или вот бескрайнее гладкое поле, которое начинается прямо от нашего низкого садового забора. Оно чавкает скользкой грязью, остро пахнет и легко опрокидывает в дзен. Это зеленый огонь, на который можно смотреть бесконечно, такой же переменчивый и опасный, как его горячий собрат. Днем обычный сельский пейзаж под зимними облаками или несмелым солнцем, а ночью… Ночью он переливается через каменную ограду чернильными клубами и подступает к самому порогу. Весь наш утлый коттедж накрывает волна безвременья, и он дрейфует в ней подобно воздушному змею. Темнота просится в дом, как Дракула, и завораживает, как Грэмпинская трясина. Задернув занавески и погасив свет, так и ожидаешь услышать над балками ласковый вкрадчивый шепот. Но вдруг за стеной оживляется петух, и ты умиротворенно засыпаешь, потому что все знают: ничего не может случиться в доме с петухами.
Некоторые называют нас меломанами, некоторые - гедонистами, некоторые - просто "сумасшедшей семейкой". В подобных определениях есть немалая доля правды, но все они лишь части одного целого. На самом деле, мы создаём мыльные пузыри! Не те, которые летят в руки и лопаются, оставляя человека ни с чем, а те, которые строят над головой радугу. И остаться под ней или отойти – личное дело каждого.
Сорвавшись на пару дней в предрождественскую Прагу, мы впихнули в программу самое важное. Пройтись по Вацлавской площади и Прикопу, пахнущими сладкой выпечкой и горящими дровами; позавтракать медовухой, глинтвейном, кнедликами с капустой и сосисками на ярмарке под сводами Святого Витта; увидеть солнечных зайчиков в его витражах и аскетичные соборные ёлки, украшенные лишь белыми бумажными снежинками; посмотреть и сфотографировать пузыриный салют; потолкаться под звенящими часами на Старом месте среди миллиона звенящих детей; перемерить сто очков и шапок в смешном эко-магазинчике под ненавидящим взглядом продавца; отведать рульки, фантастических стейков, пива и моравского вина (и красное, и белое были великолепны, так что, Моравия, жди в гости!); накупить пряников всех форм и цветов и, конечно, повидаться с друзьями и провести с ними чудный день, дурачась и дыша рождественскими настроениями.
Самым слабым звеном оказалась опера. Неубедительные вокальные и драматические данные сделали "Аиду" пресной и нудной. Аида любила Эфиопию и немного – Радамеса, но страдала от хронической депрессии и острой фригидности, Амнерис любила сверкающие плащи и хотела Радамеса, но совсем не умела петь, а Радамес никого не любил и не хотел, даже вкусного чешского пива! В результате, страстная египетская трагедия превратилась в детский утренник с апатичными затейниками. Но мы, уже имея в активе мягчайший антрекот, апельсиновое белое и апрельскую теплынь за окном, всё им простили. Это же Прага! И шампанское в буфете было вполне приличным.
Недавно пришло вдруг в голову, что наше путешествие по Франции - это скачки по Отражениям. Где-то, на краю сырно-винных берегов, есть тот французский Амбер, где всё - небо, леса, горы, вода, города, люди и их жизни - настоящее, суть всего, неизменная данность. А вокруг - бесчисленное множество его Отражений и параллельных реальностей, где всё похоже и в то же время своё собственное, где события развиваются по-другому, в зависимости от того, в какую сторону прыгнул кузнечик и какого цвета стала река после дождя. И когда ты переезжаешь с места на место, то переезжаешь из Отражения в Отражение, а где-то на выдохе сознания маячит Амбер, неуловимый и далёкий, как туманность Андромеды. Что-то остаётся неизменным: люди также живут в каменных домах, крутят педали и пекут хлеб по утрам или пьют вино и гуляют по вечерам, но цвет, запах, вкус неуловимо меняются, и ты словно сейчас стоишь в одной реальности, а через секунду, пересекая невидимую границу - в другой.
Вышел из аэропорта, сел в машину, и через пару часов серая дымка над Парижем остаётся позади, и перед тобой Нормандия, сливочно-жёлтая, со вкусом ветра и ржавых понтонов со времён высадки союзников, в потёках сидра и кальвадоса. На её побережье так ветрено, что песок забивается прямо в поры, и так пронзительно, что сердце рискует навсегда замереть среди тысяч белых крестов Американского кладбища.
Потом рррраз! и на сливочные земли наползает зелёная тень, ветер меняет настроение, и в воздухе, как мираж, возникает волшебный лес Броселианд, хранящий легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Здесь по ночам до сих пор иногда раздаётся шёпот Озёрной девы, влюблённой в Мерлина. Это Бретань, детка! Изумрудная, с разноцветным морем, коричневыми поджаристыми блинами- крепами и отличными устрицами в балетных пачках. Заботливо пестуемые ею сказки качаются в беспокойных руках океана, словно в колыбели.
На минутку закрой глаза, представь фиолетовую гроздь в закатных лучах и рисунки первобытных племен, и они материализуется. Ты в песочно-бежевой Аквитании с тёмно-красной печатью Бордо. Там сосны борются с лозой за место под солнцем, а доисторические пещеры с трогательными рисунками располагаются в ряд прямо над дорогой, как гигантские ласточкины гнезда. Там кажется, что вино льётся прямо с небес. Чуть дальше на юге - подсолнуховая Гасконь, скрытый рай для невротиков и любителей фуа гра.
И снова опп! Небо расширяется, становится ярче, воздух словно густеет и подёргивается рябью, жара и томление разливаются повсюду, как жидкий азот. Прованс - бело-голубой, с розовыми виллами и розовым вином, отстраненный для чужаков, и улыбчивый для тех, кто знает правильные места. Весь Лазурный берег усыпан домами, как цветы симбельмине усыпают захоронения Рохана. Стоя на краю обрыва, между морем и землей, понимаешь, что самое время завести себе летающий остров, потому что именно оттуда откроется самое удивительное зрелище: противоборство цивилизации и стихии. А ещё, раз в год, вдали над Альпами занимается лиловое марево: это цветет лаванда.
Я пока не поняла, какого цвета Бургундия: мы её не смотрели, а пили! Сидя в лесном раю у озера, мы видели лишь смутные тени на стенках своих бокалов. Тёмно-вишнёвые, с искринкой, они сливались в многоуровневые комбинации, и невозможно было уловить принцип их движения. Одно лишь пламя в камине было с ними одной крови и одобрительно пощёлкивало, и кивало, и взмахивало крыльями. Загадочной и многоцветной оказалась Бургундия!
Рай есть везде, в душе каждого человека, нужно просто не давать зарастать тропинке между ним и окружающим миром.
Честно говоря, сидя в глухом лесном углу в середине того самого пастбища, куда Макар телят не гонял, хочется вытащить на солнышко стол, кресло, строго сказать: "Кышь!" и "Цыть!" всем соседям, достать с полатей (дааа! у нас есть полати с задвигающейся лестницей для не очень пьяных и неприхотливых гостей!) старенький Ундервуд с полустертыми клавишами, громкий, как нестабильная выхлопная труба, загрузить в холодильник ящик розового и ящик красного и выстукивать на клавишах детективы, или мемуары, или просто что в голову взбредет! Пусть Ундервуд слегка подпрыгивает, а стакан тихонько позвякивает об железку. И ветер пусть разбрасывает листочки, чтобы было, что стучать дальше, если воображение споткнется об количество выпитого. Ах, как хочется!
В два часа пополудни на девственно чистом небе Гаскони, прямо над Пиренеями появилась луна. Похожая на кусочек искусственного наполнителя, торчащий из порвавшегося голубого одеяла, она застыла на месте и виновато пожимала бледными плечами. Мол, сама знаю, что дура, но так уж вышло. Солнце так рассердилось, что жарило вовсю и отворачивалось от конкурента. Весь день они торчали друг напротив друга, как борцы сумо, голые гиганты, каждый со своей правдой, но к вечеру красный гигант заступил за черту и был удален с поля, а белый, напитавшись сполна чужим светом, раздулся и засветился в сумерках, как садовый фонарик. Всю дорогу домой он радостно скакал за нами по сгустившимся тучкам. Все здесь шиворот-навыворот: солнце ведет себя, как строгая домомучительница, а луна пляшет.
Часто так бывает, что в многодетных семьях есть наследник, на котором возят воду. Редко какой родитель честно признается, что распределяет любовь между своими чадами далеко не в равных долях, но на деле ведет себя так, что сразу видно, кто у него пристяжной, а кто - коренной. Конечно, далеко не всем удается родить несколько чад одинаково харизматичных, талантливых, красивых и прочее. Но тому самому среднему сыну, который, как известно, «ни так, ни сяк» от этого не легче. Старший – умник, он рожден для высоких задач, уже объявлен тендер на дизайн президентского кресла под его талантливый зад, на него все умиляются и норовят подсунуть вторую порцию дефлопе с кг’утонами. Младший - полный дурень и бестолочь, но имеет с дурной репутации свой несомненный профит: никто с ним не связывается, ибо себе дороже. Поэтому главная тягловая сила – это средненький. Тихий, незаметный и безотказный. Вот именно такое первое впечатление производит Уэльс. Шотландия, строптивый задира и красавчик, все время норовит взбрыкнуть и пойти наперекор родителям. Англия, эстет и задавака, считает себя любимчиком и требует привилегий. Про Северную Ирландию даже вспоминать не стоит – это пасынок с гранатами по всем карманам. Кому остается доить коров, кормить разношерстное семейство и, главное, всех мирить и отпаивать валерианкой?
В самом деле, Уэльс – это «приют спокойствия, души и вдохновенья», бесконечные поля, холмы со старыми рудниками, леса и домашний скот. Здесь сердце не щемит, а начинает биться мерно и спокойно. Подобные места можно оценить, лишь осознавая преимущество миловидности, на которой отдыхает взгляд, перед красотой, которая будоражит и тревожит. В Уэльсе ты чувствуешь себя не инородным элементом в краю, где всё вокруг красивее, значимее и в целом лучше тебя, а полноправным участником действа под названием «Жизнь на планете Земля». Местный ландшафт не обрушивается на тебя, а мягко обволакивает и подыгрывает, как старый опытный актер. И ты оживаешь, расправляешь плечи и строишь лестницу в небо.
"...Вино из одуванчиков — пойманное и закупоренное в бутылки лето. И теперь, когда Дуглас знал, по-настоящему знал, что он живой, что он затем и ходит по земле, чтобы видеть и ощущать мир, он понял еще одно: надо частицу всего, что он узнал, частицу этого особенного дня — дня сбора одуванчиков — тоже закупорить и сохранить; а потом настанет такой зимний январский день, когда валит густой снег, и солнца уже давным-давно никто не видел, и, может быть, это чудо позабылось, и хорошо бы его снова вспомнить — вот тогда он его откупорит! Ведь это лето непременно будет летом нежданных чудес, и надо все их сберечь и где-то отложить для себя, чтобы после, в любой час, когда вздумаешь, пробраться на цыпочках во влажный сумрак и протянуть руку…" (Вино из одуванчиков. Рэй Брэдбери).
К сожалению, нет такой бутылки, куда можно бы было закупорить всю Шотландию с её гленами, озерами, облаками, замками, музыкой и тартанами. То есть самих-то бутылок там пруд-пруди!! Но вкусное пиво или благородный виски - лишь крошечная толика того, что хотелось бы увезти с собой, беречь и вкушать по чуть-чуть, и чтобы оно никогда не кончалось. Сколько раз мы крутились вокруг своей оси, пытаясь вобрать в себя всю красоту и поэтику Грампианов, и понимали, что это невозможно. Что в скором времени останутся только смутные образы, запахи, дорожные сценки, незначительные эпизоды, которые запоминаются почему-то лучше всего. Никакие фотографии и видеосъемки не передадут ощущения свободы и полного довольства собой и окружающим миром, абсолютного удовлетворения и блаженства. Но если вам повезло испытать такую радость, то она долгое время будет проявлять себя по возвращении - в сладких снах, в улыбке по утрам, в желании стать терпимее и миролюбивее. Это дорогого стоит!
Планирование маршрута - как написание книги. Никогда не знаешь, куда оно тебя вывезет. Сидишь и разговариваешь с путеводителем и Интернетом. Ты им: "Замки! Лох Ломонд! Лох Несс" Ну все, что знаешь из фольклора и научно-популярного телевизора. А они тебе: "А вот тут могилка известная, а здесь кино снимали, а там музей тартанов!" Ты: "Ну это же 600 км!" А они: "Ну и что? На полдороги частная гостиница, там делают лучший в Шотландии шоколадный фадж!" И всё! Ради шоколадного фаджа и музея тартанов ты перекраиваешь весь маршрут и, отринув доводы рассудка, едешь сквозь дождь и туман. Потому что ради шоколадного фаджа ты на многое способен!
Вот и вышло знатное варево: замки с привидениями и без, знаменитые (и не очень) озера, места кинематографического пользования и точки вроде середины Днепра, где самое полное собрание редких туристов! Мы ехали посмотреть места, о которых давно слышали или читали, попутно рассматривая то, что само выбегало из-за угла. Это был поход не в Ленинскую библиотеку, а в ближайший киоск за комиксами. Чуть-чуть сюра, толика сентиментальности и побольше движения, воздуха и моментов, когда внутри тебя что-то сначала ухает, потом ахает, а под конец проваливается в коленки!
"Как приятно встать под душ после длительной прогулки!". Я ёрзала под горячими струями, стараясь почесаться об них, как медведь Балу об дерево. "И мне приятно", – обрадовался душ и вывалился из гнезда, застенчиво стукнув меня по затылку. Ищущие да обрящут! (вполне живое общение с не вполне живыми благами цивилизации).
Почти все самые известные здания Эдинбурга, определяющие его лицо и стиль, построены из небольших каменных блоков разного оттенка коричневого цвета, от светлого до темно-кофейного. Поэтому создается впечатление, что стены не гладкие, а все в уступах и беспорядочных ступеньках. Как в конструкторе лего - никому не интересно строить прямоугольную коробку одного цвета (да его никогда и не хватает на целый дом), поэтому придумываются самые невероятные формы-лесенки, и среди красных "кирпичиков" всегда присутствуют вкрапления белых или даже прозрачных.
И ещё кажется - особенно в солнечные дни - что Эдинбург насквозь промок под бесконечными ливнями и местами пока не до конца просох. Он подставляет долгожданным лучам свои пятнистые бока и радостно вздыхает волынками, источая запах старых стен и влажного воздуха. Он доволен собой, рад гостям, но не суетится и не красуется. Он не вечно молод, как Амстердам, и не вечно вечен, как Рим. Это просто очень красивый, самобытный и уютный город, полный достоинства и доброжелательности.
Очень правильно путешествовать по Шотландии, постепенно передвигаясь с юга на север. Южные пастбища с коровами и овцами, милые рощи, уютные деревни вызывают улыбку умиления, но не заставляют тебя замереть на месте и протереть глаза, чтобы отогнать мираж. Постепенно леса поднимаются все выше, и, преодолев пару перевалов, ты словно попадаешь в Юсальфхейм, находящийся между Мидгардом, миром людей, и Асгардом, миром богов. "Светлые существа альвы и феи населяют его, создания невероятной красоты. Они действуют как мысль или фантазия, и способны освятить вам дорогу и вознести на своих крыльях выше небес. Но берегитесь... в следующий момент они могут сбросить вас вниз".
Спустившись в одну из многочисленных долин, ты ощущаешь себя самым крошечным камнем на дне прозрачного озера. Лучи солнца пробиваются сквозь тучи, как сквозь толщу воды, и горы вокруг кажутся даже больше, чем есть. Сам воздух там отливает зеленью. Но правило местных путей всегда неизменно: если дорога привела тебя вниз, то потом она пойдет наверх. И вскоре ты уже выныриваешь со дна, и твоя вытянутая рука исчезает в грозовых облаках, которые так любят отдыхать на этих холмах в пышной зелени и смотреться в озера. Они переменчивы, как феи, и равнодушны, как эльфы. Можно выйти из машины в лучах солнца, а в следующую минуту удирать от стены дождя. Они заглядывают в окна твоей машины, словно Снежная Королева, дыша туманами и окутывая тебя водяными струями, как паутиной. Это их заповедник, их вотчина, их загородное поместье. И среди всего этого ты абсолютно теряешь чувство реальности (и можешь потеряться в буквальном смысле, потому что Интернет - это не составляющая воздуха, в горах его нет!
Край, где тучи нисходят на землю, как боги.
Шотландия не отстает от Ирландии по части привидений, ведьм и прочих милых созданий. Слава лепреконов не дает ей заснуть, поэтому сведения об озерных монстрах Шотландии поступают в печатные издания с завидной регулярностью, а обширности списков убийц и убиенных, слоняющихся после смерти как по разрушенным, так и по вполне жизнеспособным замкам, позавидует любой коллекционер. Это так завораживает, что несмотря на весь скепсис и научно доказанные теории, ты торчишь часами на берегу, стараясь уловить хоть малейшую рябь, идущую против течения, и досадуешь, что именно в ту комнату, где видели Мучителя Сейджа, Свирепого Гарри или, на худой конец, Голубого Мальчика, доступа для туристов нет, потому что это частные апартаменты хозяев. Почему-то привидения (ну или что там ещё щекочет нервы тем, кого глубокой ночью угораздило захотеть "до ветру") любят именно частные покои. Хотя, если здраво рассудить, это вполне логичный и практичный подход - там посуше, потеплее, меньше пыли и больше удобств.
А если серьезно, то все эти были-небыли - душа народа в чистом виде. И если они существуют по сей день и радостно передаются и берегутся, значит, душа эта способна фантазировать, верить в чудеса и получать от всего процесса большое удовольствие! Это, по-моему, прекрасно и гораздо важнее, правда оно или ложь. Я всегда любила сказки!
"Горец" стал первым настоящим сериалом, который я посмотрела. "Рабыня Изаура" и "Богатые тоже плачут" не в счет. И хотя все вокруг в один голос кричали про полнометражный одноименный фильм с Шоном "Наше всё" Коннери и Кристофером "Душкой" Ламбертом, именно Дункан МакЛауд покорил мое сердце на долгие годы. Немедленно появившийся после выхода сериала анекдот про забулдыгу, который упал на колени перед идущим с тренировки шпажистом с воплем: "Не убивай меня, Дункан МакЛауд!" лишь укрепил меня во мнении, что я такая не одна, и персонаж получился колоритный, хотя и до тошноты благородный. Так что возможность посетить замок сего почтенного и многовекового семейства показалась заманчивой. Тот факт, что этот замок находится на дальнем северо-западном побережье Шотландии, да ещё и на острове, ничуть не уменьшил его притягательности. Как говорится, бешеной собаке семь верст - не крюк! Правда, западное побережье Шотландии оказалось ничуть не похожим на ирландский запад, где тучи, скалы, ветер, волны и брызги. Из всего этого конструктора "край земли" в Шотландии присутствуют только тучи. Спокойные прибрежные воды скрыты плотным слоем морских отходов совершенно не величественного вида и запаха, поэтому прогуляться по бережку не тянет.
Другой именитый кинематографический персонаж, который прямо-таки бросался нам под колеса - Гарри Поттер. Начиная с Кингс Кросс, где из вокзальной стены торчит полтележки и можно сделать фото на память, водрузив на уши круглые очки, до виадука, по которому два раза в день исправно ходит якобитский паровоз с пульмановскими вагонами, известный всему миру, как Хогвардз экспресс. И если тележка не вызвала никаких эмоций, то виадук, находящийся в очень живописном месте (ну вы сами знаете!), и поезд с классическими клубами дыма нас не разочаровали. Вся "высокая" Шотландия - это такое нереальное место для городского чахлого телеэрудита, что отсутствие в воздухе метел или, на худой конец, потрепанного голубого авто как-то даже разочаровывает!
По родным местам шотландского Пушкина, Роберта Бернса, мы вначале ехать не планировали, потому что они располагаются в той части страны, куда наш маршрут не пролегал. Но вот пролег. Потому что "В горах мое сердце... Доныне я там" написал именно он. Как и "Пробираясь до калитки полем вдоль межи Дженни вымокла до нитки вечером во ржи", и "Любовь и бедность навсегда меня поймали в сети", и "Любовь, как роза красная, цветет в моем саду" и массу других стихов, которые так ярко раскрасили наше детство и советский кинематограф. Бывают места и люди, которых ты никогда не видел и с которыми не знаком, но они остаются в памяти особенно ярким мазком и вплетаются в твою жизнь. Роберт Бернс - именно такое воспоминание, поэтому навестить домик, где он родился, вместо загородного дворца королевы (хоть я ее и люблю) было делом чести.
В общем и целом, колесить по бесконечным гленам и представлять сбегающих по горным тропам Лиама Ниссона и Мела Гибсона в мужественных килтах было забавно!
Где-то в Грампианских горах.
Машина внезапно остановилась на обочине, Арсен схватил фотоаппарат и побежал в канаву.
- Опяяять? - занудела я. - Ну их, этих козлов! Здесь даже останавливаться нельзя!
- Куда?!! Стоять!! - донеслось из кустов через 5 секунд. Но козлы обиделись. Живя в шотландских холмах среди величественной зелени, ручьев, черных от донных камней, и неба, глубокого, как сон Белоснежки, они не привыкли к пренебрежению. Прирожденное самолюбие и чинная медлительность не позволили им ломиться через дорогу подобно почившему на днях под нашими колесами зайцу, а гордость истинных горцев не желала оставлять оскорбление без ответа. Поэтому они неспешно и дружно повернулись к камере хвостами и продолжали обгладывать зелень, медленно удаляясь от обочины.
- Сами вы козлы, - послышалось сквозь мерный хруст.
- Сынок, не позволяй себе уподобляться этим люмпенам!
- Да, папа. Может, звездануть ему разА?
- Запомни, внучок: береги честь смолоду, а рога снову ! Они тебе ещё пригодятся!
- Так вот он же не отстает, дедушка! Дикарь какой-то! Козлов что ли никогда не видел?
- Парни, идите сюда! Тут трава сочнее, и турЫст этот не пролезет!
На сем все семейство окончательно покинуло место действия. А мы, переварив неудачу, обратили внимание на закат - мимо такой игры света никто не захочет проехать!
Сценка, подсмотренная по телевизору за обедом в придорожной таверне.
- Не пойду никуда! - сказала кобыла.
- Ну мы же договорились! Если придешь первой, получишь венок и золотую попонку. Я только медаль возьму!! - возмутился жокей.
- Нет, пойдешь!! пыхтели четверо дюжих мужиков в касках и защитных жилетах, заталкивая непокорную в стартовый бокс.
- Ну деточка! Как же? - мысленно уговаривал хозяин, нервно полируя задом стул и заливая потом бинокль. - Люди же смотрят!
- Не хочу! - чемпионка продолжала упираться.
- Ну ты нахалка! Ладно, медалька тоже тебе, - вздыхал жокей, удерживая ушами сползающий шлем.
- Пойдешь, как миленькая!! - злились мужики. Они уже не разбирали, где лошадь, где всадник, и злобно хватали жокея за всякое, объединив обоих в единый толкательный снаряд.
- Ласточка, конфеточка, тыковка, скотина ты эдакая! - бормотал хозяин.
- Ладно уж! - кобыла сменила гнев на милость, поняв, что её все равно впихнут на точку, и теперь надо как-то красиво вывернуться. Она вдруг резво подалась вперед, и все пятеро влетели в бокс, как кентавр с бесчисленным количеством ног и копыт. В ту же секунду распахнулись передние ворота, взметнулись шеи с прилипшими к ним головами наездников, и понеслась!
Когда через пять минут все было кончено, она как ни в чем ни бывало гордо вышагивала, восстанавливая дыханье и интересуясь:
- Где венок? Где медалька?
- Четвертой пришла! Ничего не получишь, курва! - шипел жокей, потирая филей, беспричинно давеча ущипнутый грубыми мужскими руками.
Счастливые обладатели профессии "заталкиватель строптивых лошадей в стартовый блок" злорадно скалились. И только хозяин заботливо поправлял попонку (не праздничную, обычную) и причитал: "Ангелочек мой! Перенервничала!"
- Все равно я королева! - кобыла безмятежно тряхнула ушами и улыбнулась таращившемуся на неё новому чемпиону.
Диалог близ виадука Гленнфиннан.
На цыпочках, стараясь не шуршать травой и ветками, я подбиралась поближе, держа планшет с включенной камерой наготове.
- Куда крадешься? - полюбопытствовал олень.
- К тебе, - растерялась я. - Можно?
- Валяй! Я привык.
Я подошла чуть ближе и сделала несколько кадров.
- Получилось? - спросил олень.
- Пара снимков вполне. Ты больно много головой крутишь.
- Ну извини. Я же неразумное животное.
- Да ничего. Спасибо и на этом.
- Где были?
- Да вот… - я стала рассказывать, как мы ездили на самую маленькую в Шотландии речку Морар, на озеро с таким же названием, где живет ещё один шотландский монстр, Мораг…
- Это мальчик или девочка? - перебил олень.
- Не знаю. Это науке пока не известно.
Олень задумчиво кивнул и спросил:
- Хогвардз экспресс видели?
- Видели. И сфотографировали, и на видео сняли.
- Да ну?! Когда же успели? Он вроде здесь давно прошел.
- А мы его на другом мосту поймали.
- Круто! Ты вот что… Скажи вон тем пассажирам, чтобы скорей уже меня фотографировали - надоело мне тут стоять, домой пора!
Я послушно выключила планшет, рукой поманила старающихся не дышать любителей живой природы, которые не решались подойти поближе, а сама пошла к машине. Хорошо знать языки - кого только не встретишь по дороге!
На берегу Лох Несса.
- Выходи! - пафоса в нас было не меньше, чем в коварном Магрибском колдуне, преследующим Алладина.
- Знаю я эту сказку. Читала. Не выйду, - ответила она голосом набегавшей волны.
Разгоряченные видом целой цистерны виски, с час маячившей перед нами по дороге на Лох Несс, мы не отступали.
- Мы проехали целых 3791 км, чтобы тебя увидеть.
- Все проехали.
- Нам очень надо, у нас план мероприятий.
- У всех план мероприятий.
Мы потоптались на месте и сменили тактику.
- Это несправедливо. Чем мы хуже других?
Со дна озера поднялись пузырьки, прямо-таки излучающие досаду и презрение.
- Кого других? Тех, у кого бревно в воде галлюцинацию вызвало, и теперь они обзываются "монстром" и "чудовищем"? No, thank you very much!
- Мы - никогда, мы - только правду!
Пузырьки устало вздохнули.
- Идите лучше купите магнитик или замок Уркварт посмотрите. Историческое место времен нашествия норманнов. Красивый вид на озеро. Билеты дороговаты, конечно, но не дороже, чем у других. Зато настоящие развалины, не реплика какая-нибудь! - один из пузырьков горделиво надулся.
- Вот забудут про тебя, что тогда будешь делать? - пустили мы в ход последний козырь.
- Поживу, наконец, нормально! - философски ответила волна, и пузырьки исчезли.
Аудиенция закончилась. Направляясь в замок Уркварт, мы представляли себе, как главная достопримечательность Лох Несса фланирует по подводным просторам, точь-в-точь, как Великий А-Туин, "черепаха, медленно плывущая по межзвездному проливу".
По дороге из замка Дан Виган на острове Скай.
Он стоял в гордом одиночестве у ограды, как раз в том самом месте, где разрешена парковка. Это был знак свыше, потому что парковки на узком островном серпантине встречались хоть и регулярно, но всё-таки не каждые сто метров. И именно на этой парковке он решил передохнуть. Бык, статный, весь заросший темно-рыжей шерстью, с длинными рогами. Один из основных символов Шотландии. Всю неделю мы колесили по стране, как ужаленные, были в полях, мотались по долам и побережьям, но загадочная порода мохнатых высокогорных коров словно растворилась в воздухе и оставалась настолько же невидимой, насколько символичной, приводя Арсения в полное расстройство. Все его надежды и чаяния полыхали, как Лондон в 1666 году. И вдруг вот оно, воплощение всех мечт, пригнанное сюда не иначе, как главным шотландским покровителем мохнатых коров, волынок, терьеров и виски. Еще десять секунд назад утомленный долгой дорогой в родовое гнездо МакЛаудов, Арсений смотрел за дорогой, с нежностью думал о славной частной гостиничке на берегу Лох Линни с обязательной скрипящей лестницей и кружевной подвеской для туалетной бумаги, и не замечал ничего вокруг. Поэтому, конечно, мы проскочили.
- Стояяяятттть! - заорала я. - Это он!!
- Кто? Что? Где? - Арсений нехотя отогнал от себя образ сортира в бантиках, вышел из путевого анабиоза и испуганно воззрился на меня. Я почувствовала себя одновременно Иисусом, превращающим воду в вино, и фокусником, достающего из цилиндра белого пушистого кролика для детей, которые в жизни ничего краше лягушки не видывали. Под грузом подобной ответственности речь моя упростилась.
- Бык. Там. Назад!!!
- Назад нельзя. Далеко. Узко. А если машина? - засомневался Арсений, невольно копируя мой стиль.
Он ещё не до конца уловил важность момента, но уже начинал постигать, какое счастье на него свалилось.
- Арсений! Такое бывает раз в жизни! Лови мечту! - меня несло на волнах эпатажа и азарта.
Видимо, волны были с девятый вал, потому что идущая впереди машина тоже остановилась и начала пятиться вслед за нами. Таким караваном мы доползли до парковки. В приоритетах Арсения драгоценный бык уже рвал кружева, как белый медведь тюленя.
Святыня была настроена миролюбиво, но сразу предупредила:
-Близко лучше не подходи... Могу вспылить, а ограда хлипкая, я уже пробовал!
Арсений делал кадр за кадром и лихорадочно думал, как поддержать разговор, чтоб не рассердить небожителя.
- У МакЛаудов, небось, были? - бык понимающе причмокнул.
- Да.
- Великое дело - синематограф! Так прославил фамилию, что теперь который год в нашей глухомани народ толпится. Я люблю туристов. Новости рассказывают, фотографируют. Приятно!
- И не скучно, - Арсений нащупывал дипломатическую тропку.
- Да скучать тут особо некогда. Дел-то полно. Сельское хозяйство - это тебе не затвором щелкать.
Тропка завела не туда и опасно чавкнула. Арсений снова занервничал. Но бык, похоже, не особо жаждал оживленной дискуссии, так как тут же добавил:
- Но за ситуацией в мире тоже надо следить! Телевизор я не люблю, там глупостей полно. Вот и выспрашиваю у туристов, что да как.
"Влип!", затосковал Арсений. В его сокровенных мечтах лохматый хэмиш просто жевал жвачку, стоя на фоне пасторальных холмов, а не сидел в кадре "Международной панорамы".
Бык тем временем продолжал:
-У меня тут целые диспуты случаются. Люди разные, взгляды непохожие. Горячо бывает! Вот вчера один попался, подкованный. Я с ним всласть наговорился, выспросил все, что хотел. Теперь стою, усваиваю.
Арсений облегченно вздохнул. Политинформация отменялась.
- Ну тогда спасибо и до свидания! - он робко попятился к машине. - Нам ещё обратно возвращаться...
-С богом, с богом, - рассеяно ответил бык, завязнув мыслями в вопросах космополитизации мировой политики.
- Надеюсь, что его вчерашний собеседник был дипломатом! - сказал мне Арсений, пристегнувшись. - Ограда-то и впрямь хлипкая!
В парке Холирудхаус.
Белка кружила и кружила по внушительной полянке, неутомимая, как охотники за головами. Её странные прыжки и повороты не поддавались никакому объяснению.
- Здравствуйте! - сказали мы вежливо - все-таки королевская белка из королевского сада. - Позвольте полюбопытствовать, а что это Вы делаете?
- Учусь. Уворачиваться. От. Королевских. Лучников, - ответила белка, не останавливаясь ни на минуту.
Пока мы потрясенно молчали, стесняясь продолжить щекотливую тему, на ближайшей лавочке зашевелился затюканного вида студент. До этого он сиротливым снопиком привалился к стене замка и внимал статичной природе, а тут вдруг оживился и проявил интерес к динамике.
- Че, постреливают? - бесцеремонно спросил мученик науки.
- Да. Когда. Выпьют. - белка повернулась к нам спиной и как-то совсем не по-аристократически задрала хвост.
- От жеж! Им ведь только по неподвижным мишеням можно. В качестве особого расположения. Для поддержания формы! - снопик по кусочкам развернулся в сторону полянки.
Белка не стала вступать в дальнейшую дискуссию о том, что можно, а что нельзя делать парадной королевской охране и поскакала дальше оттачивать свое мастерство. Студент уже с нескрываемым восторгом следил за её пируэтами и, видимо, высчитывал в уме угол прыжка и скорость поворота, необходимые для спасения самого младшего подданного Её Величества. Соломинки в его белобрысой шевелюре завибрировали от притока крови. Боже храни королеву! И её народ.
Он, как ревнивый друг-гей. Принимает тот факт, что ты живешь с другим, но обижается на невнимание. В мае этот престарелый бонвиван обхватил меня цветущими садами, словно принял в объятья, полил коротким дождиком, как слезами радости после годовой разлуки, а потом расцвел, засиял и потащил праздновать встречу. Он готов был на все. Хочешь солнца - пожалуйста! Хочешь культуры - все театры и выставки у твоих ног! Хочешь гулять - легкий ветер, как верный терьер, составит тебе компанию и не даст растаять среди разгорячённых улиц.
Он распланировал программу надолго вперед, а я уехала. Неожиданно. Не попрощавшись. И не домой, а на соседнюю улицу, в "другие" гости. Пронесла свою дружбу и заверения в преданности мимо, воспользовавшись его гостеприимством, как проходной гостиницей. И он обиделся. Потому что есть приличия, пренебрежение к которым ему трудно простить даже самым близким друзьям. Ведь это Лондон, известный консерватор и сноб.
И теперь он дуется. Как ревнивый друг-гей. Завесился тучами, отвернулся и пыхтит холодным ветром. Выставил вперёд башню Шарп, как раздраженную зубочистку. Супит и морщит воды Темзы. Нет-нет да и выплеснется на набережную навернувшаяся слеза-волна. Короче, держит паузу, негодник. Держит, но не перебарщивает. Дождя нет, и ветер порой стихает.
Шекспировские страсти! Люблю его безмерно! Сейчас поцелую в наодеколоненную щеку, вдохну запах сырых стен и крафта, посижу в кожаном диване "Оксфорд" с чашкой-другой кофе, пошепчу "Друзья на век!" и помиримся. Потому что где бы я ни была, какие бы берега ни манили меня устрицами, оливковыми рощами или береговыми пейзажами, я, пока могу, буду возвращаться к нему. Пусть на день-два, но всегда со всех ног. Всегда от всего сердца. И до слез. Хочет Шекспира - будет ему Шекспир!
Лондон для советского школьника был, как затонувшая Атлантида. Все, кто в детстве читал "Последнего человека из Атлантиды" Александра Беляева, знают и про Посейдонский маяк, и про бога Солнца, "создание великого ваятеля - Адиширны-Гуанча", и про Черный город. Особо впечатлительные зарисовывали созданные воображением образы, а те, кто попроще, смотрели на эти рисунки и строгали по ним мечи, вырезали туники из маминых лучших простыней и красили бумажные шлемы в желтый (он же золотой) цвет. С Лондоном в этом плане было легче. Ничего не требовалось придумывать и воображать - учебники английского языка снабжали нас нужным материалом. И хотя Трафальгарская площадь, Букингемский дворец и таинственная Пикадилли Сёркус были вполне реальными, для меня они ничем не отличались от Острова Блаженных - шанс увидеть наяву все это великолепие стремился к нулю.
Шли годы. Канули в Лету застойные времена, перестройка, лихие 90е. Но при всех открывшихся возможностях случай посетить Англию все как-то не предоставлялся. Детское убеждение, что это в принципе невозможно, выросло вместе с организмом и застряло в голове вопреки всякой логике и реальности, оставляя от пламенного желания лишь полудохлые угольки. К тому же жизнь в мегаполисе и хроническая усталость от толп толкала нас на природу - мы искали отдохновения в местах немноголюдных и не особенно популярных. Но, как известно, "Пора пришла - она влюбилась". То ли оковы проржавели, то ли выпила я чего-то, что смазало упрямую шестеренку в моем мозгу, но потянуло! Причем так, что даже трансильванские страшилки про английское посольство не остановили.
Ощущение, что я нахожусь внутри какой-то супердостоверной голограммы, появилось ещё в Хитроу. На Кингс Кросс оно слегка поблекло, потому что Кингс Кросс стейшен - помойка сродни Курскому вокзалу. Услышав знакомые запахи, организм цинично уронил: "Я же говорил, что это не Лондон, а фанерные декорации на московской мусорке!". Даже обилие арабов и индусов его не разубедило. Но когда перед нами открылись Гайд парк, Кенсингтонские сады, Ноттинг хилл и Вестминстер, мозг заявил, что все его органы чувств (и особенно глаза) - предатели, что они нагло врут и заставляют его участвовать в какой-то чудовищной мистификации. Неожиданно вынырнувший из-за деревьев королевский дворец (тот самый, Букингемский) заставил меня почти зарыдать. Ну не могла я поверить, что стою в самом сердце родины Генри VIII, Принцессы Дианы, Дживса и Вустера и Монти Пайтона, всех вместе взятых! И, что уж совсем за гранью фантастики, в центре своего собственного школьного учебника!
Так до конца и не поверила. Два дня мы старательно проставляли галочки напротив всех достопримечательностей, что смогли вспомнить из курса школьной программы, попутно захватывая некоторые другие пункты, вроде безбашенного Сохо и штаб квартиры МИ5 и 6 (Ведь синематограф - это великая сила!) Арсений фотографировал меня, поил вкусным элем, покупал классические английские паи и усаживал на стриженый газон. А я.. Я гуляла, улыбалась, присаживалась, пила, ела и периодически забывала дышать. И думала: "Ух ты! Ну точь-в-точь, как настоящий Лондон!
Оно тут всегда! Оно шумит, оно пахнет, оно заманивает.
Только погружаясь в эту прозрачную бесконечность, понимаешь, зачем ты сюда приехал. Остальное - пекло, шумные аборигены, запах серы, не очень вменяемая кухня, толпы туристов среди узких улиц - досаждает и не убеждает, что тебе все это надо, но море мгновенно и уверенно проедает в твоей неубежденности дырки, рытвины и плеши, зализывает царапины, охлаждает ожоги и всё! - ты сдался, спекся и поплыл))) И вот тут, на глубине, когда взгляд не в силах охватить ничего, кроме зелено-голубой толщи и теней от мелкой ряби на поверхности, ты сразу вспоминаешь и "Челюсти", и "Легенду о динозавре", и, прости Господи, Несси, и даже Горлума на бревне! Душевное очищение грозит перейти в очищение натуральное, и ты, стараясь сохранить достоинство под очками, начинаешь загребать к берегу, как взволнованная медуза, помогая себе грести каждым встопорщившимся и недобритым волоском! И когда Арсений уже вот он, протягивает тебе руки, вытягивает на поверхность и поддерживает на хоть и скользком, но все-таки дне, ты прощальным победным гребком выпархиваешь ему навстречу, такая грациозная, такая спортивная и такая смелая, потому что только тебе известно, на какой микрон от гибели ты только что была, какие адские тени всплывали к тебе из глубины! Ты не просто вырвалась, ты смогла не зайтись в смертельном визге и не пробежаться по воде аки посуху, подобно тактической ракете "море-муж". Афродита, да и только!
Если кто любит игру "А давайте попробуем тут все коктейли", вам в Хорватию. Здесь победить получится дешевле и качественнее. Самогон, господа! Самогон под красивым и эстетичным названием "наливки". Сливовицы-грушовицы, вишневицы-траварицы… После первых двух официант затруднился перевести название третьей, а мы затруднились понять, что это за фрукт такой - длинный, как банан, но гораздо тоньше и коричневый! Арсений пошел ревизовать погреба и разбираться в терминологии, а я осталась скучать под вялую перебранку уже употребленного красного и медовухи. Скучала минут 10, потом стала оборачиваться и застала именно тот момент, когда за полуоткрытой дверью муж мой дегустировал долго мной ожидаемый диджестив прямо из горла! Растопырив очи в немом укоре, я отвернулась, чтоб определить, не видится ли мне эта несправедливость, и увидела ЕГО. В компании матрон неопределенного возраста в мою сторону шел ВИКИНГ. Настоящий плечистый, татуированный, длинноволосый, светлобровый, голубоглазый викинг. То есть, на самом-то деле это скорее всего был самый обычный швед с конским хвостом, но у меня-то страсти. У меня вино кипит, наливка вторит, а Арсений отсутствует. Минуты три я таращилась на мускулистую спину, севшую за соседний столик, и мысленно отращивала себе косы и прочие атрибуты, необходимые для охмурения подобных особей. Однако вскоре его загородил вновь обретенный муж, встреченный новообращенной валькирией со словами: "Как ты мог?!!!" Следующий диалог дословно не помню, но в общих чертах меня убеждали не опрокидывать столы. Видимо, веские аргументы сумели пробить мой рогатый шлем, потому что я насупилась и пошла на компромисс: "Ладно, викинга бить не буду!" "Посошок" из того самого коричневого фрукта вновь скрепил брачные узы. Победила дружба!
Говорите друг с другом!
Вообще-то мы с Арсением гурманы и эпикурейцы от сохи. В том смысле, что любим простые, но вкусно и качественно приготовленные блюда. Чтобы было удовольствие! А если при этом еще и соус дадут с исподвыподвертом, то вечер прошел не зря. Иногда может и хочется скарпен, откормленных миндалем и трюфелями, или, на худой конец, дефлопе с кациусом, но сердце мое навек принадлежит свиным ребрам, а Арсений радуется хорошему бифштексу, как дождику в жаркую московскую пору. Так вот, нет мне жизни в Хорватии - ни ребер, ни рульки, ни даже сосисок с хреном! Бифштексы и ромштексы есть, и даже неплохие, а вот настоящего счастья не завезли. А от диеты из чернил каракатицы, маринованого осьминога и блинов с мороженым я становлюсь глубоко травмированным человеком с тоской на сердце и чернотой в желудке.
Вообще-то, если честно, я давно мечтаю оценить морепродукты по достоинству, но то ли вкусы мои недоразвиты, то ли нужные сосочки засорились, то ли не везет с поварами. В Ирландии в дорогом ресторане мне принесли натурально тухлого сибаса (судя по цене, это были благородные птомаины), в Дубровнике -пресную треску в розмариновом вареве, в Сплите - кошмар из креветок и итальянских клецок. Думала, оторвусь на легких блюдах... Ан нет! Салаты (выбор которых крайне скуден) всегда слишком сдобрены уксусом, на гарнир почти всегда картошка фри. Был интересный опыт- заказала коул слоу - принесли сырую капусту в кружевах двух цветов. Видимо, коклюшки были, а остальное закончилось...
Особенная боль - это десерты. Блины с мороженым и без, остальное тлен и растление!
В миллионе палаток каждое утро вместе со свежайшим хлебом продают разнообразные пирожные, пончики и булки, а в миллионе кафеен подают только напитки. Раздельное, блин, питание!
Из приятного – сыр, фиги, пршут, горячий хлеб и, как следствие вышесказанного, умеренное питание. Хочешь – не хочешь, а вес подкорректируешь.
Живности тут много, но наблюдается явная дискриминация по видовому признаку - кисы тощие, а собаки перекормленные. Подход таков - бесхозных котов отлавливать-кастрировать-гнобить не будем, но и кормить тоже. И вот шастают они по центру города и пляжам, поджарые и гибкие, как горные львы, орут и разводят туристов на хавчик. Местные с ними не церемонятся, и общее впечатление таково, что обе стороны заключили договор, как тот еврей с банком- не мешать друг другу. Кисы научились отличать туристов от аборигенов и бьют прицельно. По нам тоже ударили, но кот перестарался - молодой-неопытный- от избытка чувств стал покусывать меня за щиколотки, после чего был немедленно выдворен Арсением на безопасное расстояние, как возможный носитель загадочной заразы "хорватское бешенство"))))
Но все-таки что-то им, видимо, перепадает, потому что местные колдыри переняли некоторые кошачьи повадки, как залог успеха. Клянча на "поправить здоровье" традиционным способом, рискуешь быть традиционно посланным, но, если разинуть пасть с сильно прореженной грядкой зубов и золотой фиксой и истошно заорать "МЯЯЯЯУУУ!", неподготовленная психика отдыхающего может и сдаться. Театр!
А собак реально жалко. Апатичные, ленивые местные перекормыши не идут ни в какое сравнение с собаками туристов, которых немало. Последние резво бегут, как им и полагается, впереди паровоза, а первых приходится буквально тащить за собой в фарватере. Вот где надо отнимать у богатых и отдавать бедным!
И вновь она нас не разочаровала. Мы, как и ожидали, приехали в драму: к сине-фиолетовым дырявым тучам, сквозь которые солнечные лучи шарят по земле, как прожектора на сторожевой вышке; к ливням, идущим по небу подобно московским поливальным машинам - свиньей - и сшивающим его с землею частыми безукоризненными стежками; к ветру, который живет над дальними океанскими пастбищами, но часто и подолгу гостит среди ирландских холмов и катает местных птиц на могучем загривке. А потом вдруг все это поднялось ввысь, как занавес-обманка, и нас залило негой солнечных, почти июльских дней, погожих, жарких и размеренных. На мягких руках они внесли в страну лето, угомонили погодную сумятицу и подчинили всех своему неторопливому ритму. Время крякнуло и остановилось, словно сломавшееся колесо обозрения.
Ирландия - родина театральности. В ней всё рассчитано на эффект: свет, цвет, погода, горы, океан. И, главное, сама пьеса. На фоне быстро меняющихся задников разворачивается вечно актуальная многовековая история бесконечных лишений и преодолений, запутанная, как каменные изгороди, кровавая, как путь Дуллахана, Черного всадника и помощника Смерти, и тяжеловесная, как кельтские кресты. Всё на грани легкого помешательства с оттенком феерии и вранья. Здесь смысл почти всегда двойной, а выход со цены - у́же узкого.
И вот ты приезжаешь навестить этого безумного режиссера, отрезанного от остального мира горами и морями, слушаешь диковинные росказни и восхищаешься тем, как складно он их плетёт, каким умом светятся эти зеленые глаза, какой покорностью судьбе дышит вся его поза. "Никогда бы не подумал, что он невменяем", - удивляешься ты, а потом, пожелав откланяться, обнаруживаешь, что пристегнут к стулу наручниками, опутан крепчайшими веревками и давно получил роль в его гениальном спектакле. Сам того не замечая, ты тоже начинаешь жить, преодолевая. Себя, когда, пыхтя, лезешь на треклятую сакральную гору. Разочарование, когда обстоятельства не позволяют увидеть задуманное. Погоду, когда единственный источник прогноза - это сломанный лотерейный барабан. И весь отпуск подстраиваешься, подлаживаешься и претерпеваешь. Короче, едешь слушать скрипки - будь готов услышать банши!
А потом, садясь в самолет после подобного эмоционально сложного представления, ты чувствуешь, что огромные выхваченные из души куски разметались по ирландским кустам и кочкам, как клоки овечьей шерсти, и тянут, тянут тебя назад. И след твоего самолета растягивается в воздухе подобно резинке, которая когда-нибудь дойдет до предела и вернет тебя обратно, на изумрудные подмостки.
По вересковому желобу, по ровненькой дорожке, подгоняемые в спину ветром и устойчивым дождем, мы приехали на край земли. Туда, где зеленое море, затопив разноцветные дома, телеграфные столбы и невысокие горы, соскальзывает в жадный зев стального океана. Это родина ревущих ветров и неистовой ночной тишины, танцующего дождя и рокового шэмрока.
"Hold me! Hold me tight, I'm fallin'!"
Это последняя заметка о нашей первой поездке в Ирландию. Первые впечатления о последней большой любви которая так захватывает, что трудно поверить в возможность ещё одной такой же. Последний взгляд назад, последнее "спасибо". Последние всполохи волшебного лета, когда, забыв про всё, "that was left behind", мы резвились, стараясь навсегда запомнить это невероятное ощущение взрослой жизни, как сказки. Вся страна стала для нас детской площадкой с непременными домиками, крепостями, с башенками, качелями, машинками, корабликами, дочками-матерями, войнушкой, и куличиками, куличиками, куличиками. Мы были одновременно счастливыми открывателями, потому что шли по незнакомой нам земле, и ненасытными туристами, которых необъяснимая влюблённость в страну каждый божий день гнала за новыми впечатлениями. Мы превратились в детей, у которых разбегаются глаза при виде нового мегакомплекса развлечений с лабиринтами, тирами, комнатами ужасов, кинотеатрами, и аттракционами, аттракционами, аттракционами. Эта изумрудная страна надела на нас зелёные очки, как в знаменитой сказке, пожелала счастливого отдыха голосом таможенника и пустила с ветерком на свободу. Мы топали по её зелёным равнинам и дорогам, выложенным серым кирпичом в ожидании чуда, как девочка Элли с собачкой. И в этой прогулке за счастьем нас всё время сопровождали знакомые песни, рождённые здесь, выпестованные этой гордой, задиристой, обособленной и всё ещё немного дикой провинцией Европы, которая, как врата времени, отделяет цивилизацию от наследия кельтов, одного из самых таинственных племён на этой планете.
Последняя заметка. Обращенная в печатное слово сбывшаяся мечта, которая дала пищу новым. Окошко в "свой", пусть идеализированный, мир, где чувствуешь себя дома, где дорог каждый проведённый там миг.
Мы вернёмся!
Ирландские пейзажи и виды удивительно однообразны. Это извечная смесь зелени и сини, с яркими каплями цветов, с множественными скалистыми проплешинами, с поросшими мхом и плющом старыми мостами, с ухоженными газонами в таких местах, куда даже не знаешь, как пройти, с обязательным кариесным зубом местной церкви или крепости, и почти всегда серым, готовым заплакать в твою жилетку небом.
И именно подобное однообразие подкупает больше всего! Даже отмывая свою Zoom Zoom на ветхой заправке, даже останавливаясь в каких-то полугородах-полудеревнях, чтобы зайти в аптеку или размять ноги, мы видели те же столбы в цветах, ту же зелень вдоль дороги, те же тучи, свившиеся на горизонте в огромное гнездо и зацепившиеся за дальние гряды. Никакой узурпации городом деревни, сплошная гармония. Глубокой московской осенью всё это вызывает особенно щемящее чувство. Мы всё время словно шли по мелководью зелёного моря, периодически останавливаясь на перекур, перекус, перепив и пересон, во время которого нам снились те же скалы, просторы, высокие травы, маленькие улицы и основы макросъёмки. Даже мелочи западали в душу и вызывали щенячий восторг. Московские офисные крысы, мы там без устали таскались по мелким и крупным горам, плавали по озёрам, забирались в самые неожиданные места, фотографировали вещи, которые дома не привлекли бы наше внимание, даже если бы спели и сплясали. Единственное, что мы не смогли, это проехаться на единственной канатной дороге в Ирландии, соединяющую маленький островок с большим островом: там стояла огромная очередь.
Даже самой чёрной ночью мы радовались жизни, потому что она была такой счастливой! Воистину, это была жизнь в цвету, городском и полевом. Жизнь среди сытой зелени полей, среди ночных жасминов, мелких речушек, пивных кружек, сельских дорог и двухэтажных домишек. Жизнь, в которой преобладает шум дождя, ветра, листвы, голосов из ближайшей пивнушки и звона стаканов. Жизнь в овечьих владеньях!
Любуясь ирландскими пейзажами, невольно задумываешься о существовании высшего творческого начала, потому что кто-то же создал эту совершенную красоту! Атеизм кажется смешным, придавленный древними крестами, и монастырскими постройками с вековой историей. Монахи всегда стремились прочь от мирской суеты, чтобы в тишине и уединении благодарить Создателя за его труды. Жить в такой глуши было небезопасно из-за диких кочевых племён, совершавших частые набеги на поселения отшельников, но они предпочитали скорее обороняться своими силами, нежели оторваться от природных корней. Сам Святой Патрик провёл 40 дней, молясь и соблюдая строгий пост, на вершине горы на берегу Атлантики, глядя на землю далеко внизу, на закаты, пастбища, сплетённые с большой водой в причудливое кружево, укрепляя свою веру, чтобы потом вселить её в дикие кельтские сердца. Согласно легенде, на закате 40-го дня Святой Патрик сшиб с небес серебряным колоколом демонессу Корру, прогнав из Ирландии всех змей. Впоследствии гору назвали его именем, и она стала объектом паломничества верующих людей со всего мира. По неторному пути нужно подняться на высоту 764 метра над уровнем моря под углом 35-40 градусов, оскальзываясь на мокрых булыжниках, и завидуя овцам, которые резво скачут по крутым склонам и сыплющимся вниз камням. Первую половину пути ты ещё способен улыбаться и видеть мир вокруг себя. Вторая часть подъёма проходит в нешуточных физических и душевных усилиях не сорваться вниз и разглядеть себя в этом мире. Туда, на вершину, ты приходишь уже немножко не тем, кем был внизу. То, что начиналось, как очередной, хоть и оригинальный, туристический маршрут, оборачивается серьёзным испытанием веры. А уж веры во что - это каждый решает сам! Всё гениальное просто: мощь природы, физическая усталость и свежий воздух есть естественная лоботомия, которая вытряхивает всё лишнее из головы, закружившейся от погони за роскошью и благами цивилизации, и освобождает мозг для главного. Жизненный путь начинает казаться таким прямым и понятным, потому что трудно не верить в то, что ты видишь собственными глазами! Ты начинаешь довольствоваться малым: небо над головой, как вечный манок, трава под босыми ногами, вода, чтобы напиться, живая природа, длительные прогулки научат тебя разглядеть детали, развить чувство юмора, отличать истинный порыв от бесплотных усилий, познать удовольствие творчества, красоту цвета и звука. Тогда ты не заблудишься по дороге и не будешь выглядеть в этом мире, как инородное тело))) Ты поймёшь, что ты совсем не царь горы, а всего лишь дитя природы, самоуверенное, как все дети, слабое, как нераскрывшийся бутон, склонное поддаваться соблазнам, резвящееся в её широких объятиях, копирующее её в своих попытках проявить себя. Иногда получается нечто стоящее и даже гармоничное, но чаще каляки-маляки)))) Поэтому и нужны опора и стержень, вокруг которого вертится твоя жизнь, нужна вера - в себя, в красоту мира, в правильность выбранного направления, в то, что завтра тебе повезёт. Может быть, поток ясных мыслей и желание стать счастливым, никому не навредив, и есть вера в Бога?
К вопросу о пользе ярких красок для нашего душевного здоровья... Вы задумывались когда-нибудь о том, что блёклый, тусклый, однообразный цвет наших домов не способствует хорошему настроению? Дождливой осенью и невыносимой московской зимой глазу особенно хочется отдохнуть на чём-нибудь ярком и позитивном, поэтому при минус 30 мы особенно остро радуемся ослепительной белизне снега, наплевав на мороз, ибо боязнь депрессии сильнее боязни холода. Но при таком количестве народа, проблем и трудностей московским властям и в голову не придёт красить многоэтажки в цвета радуги. Оно в общем и понятно - получится не город, а сюр почище Готема. В частном секторе пестрота тоже непопулярна и считается признаком бездновкусия и деревенщины. Они предпочитают благородные пастельные тона, которые под грязным дождичком становятся похожи на гламурную фифу с потёкшей косметикой, которую уронили в бассейн на разгульной вечеринке. Вот мы и имеем, что имеем - хмурых, продрогших потенциальных самоубийц в миллонном количестве, за исключением пальцатых счастливчиков, имеющих воможность улетать в ненастье на юг, как беззаботные птички! В Ирландии всё иначе. Благодарение Богу, иммиграции во время Великого Голода и строгой эмигрантской политике в наши дни, там нет надобности в небоскрёбах. Единственный многоэтажный проект был осуществлён в Дублине, в Балимане, и потерпел сокрушительное поражение, превратив район в рассадник наркоманов и подозрительных личностей. Башни снесли, а проблема существует до сих пор. Страна продолжает оставаться в основном двух-трёхэтажной и в меру возможностей и способностей борется с депрой, вызываемой постоянной мокрядью и отсутствием пресловутого витамина Д. Понятия "попугайной" или "светофорной" раскраски тут не существует вовсе. Чем ярче, тем прикольнее! Жители трёх-четырёхквартирных домов, не задумываясь, красят свою кровную часть стены в близкий сердцу цвет (или договариваются между собой об общей концепции и отличительных деталях). Особую страсть они питают к дверям! Причём цвет двери и стен всегда отличается. Самому дому позволительно быть не канареечно-жёлтым или ядовито-салатовым, но вот дверь должна сверкать на солнце, как лиловый синяк на бледном лице. Особенно стараются жители приморских туристических городишек - для них это ещё и способ ослепить туристов, чтобы они присели перевести дух в многочисленных кафе. Так что если чёрная тоска совсем возьмёт вас за горло, подталкивая к подоконнику и услужливо распахивая окно, вспомните - в жизни ещё остались вещи, приятные сердцу и глазу! Срочно назначайте себе психотерапию в виде билета на самолёт, наплевав на всё остальное - жизнь дороже!
copyright © Troll & Lotta Katz 2016
ВСЕ ПРАВА ЗАЩИЩЕНЫ